Неточные совпадения
Добчинский. Я бы и не беспокоил вас, да жаль насчет способностей. Мальчишка-то этакой… большие надежды подает: наизусть
стихи разные расскажет и, если где попадет ножик, сейчас сделает маленькие дрожечки так искусно, как фокусник-с. Вот и Петр Иванович знает.
Чичиков никогда не чувствовал себя в таком веселом расположении, воображал себя уже настоящим херсонским помещиком, говорил об
разных улучшениях: о трехпольном хозяйстве, о счастии и блаженстве двух душ, и стал читать Собакевичу послание в
стихах Вертера к Шарлотте, [Вертер и Шарлотта — герои сентиментального романа И.-В.
А придем из церкви, сядем за какую-нибудь работу, больше по бархату золотом, а странницы станут рассказывать, где они были, что видели, жития
разные, либо
стихи поют.
— Ну и черт с ним, — тихо ответил Иноков. — Забавно это, — вздохнул он, помолчав. — Я думаю, что мне тогда надобно было врага — человека, на которого я мог бы израсходовать свою злость. Вот я и выбрал этого… скота. На эту тему рассказ можно написать, — враг для развлечения от… скуки, что ли? Вообще я много выдумывал
разных… штучек.
Стихи писал. Уверял себя, что влюблен…
Райский сидел за столом, зарывшись в свой артистический портфель, разбирая эскизы
разных местностей, акварельные портреты, набросанные очерки неисполненных картин, миниатюрные копии с известных произведений и между прочим отбирая, кучей втиснутые в портфель, черновые листы литературных воспоминаний, заметок, очерков, начатых и брошенных
стихов и повестей.
Мы пошли по улицам, зашли в контору нашего банкира, потом в лавки. Кто покупал книги, кто заказывал себе платье, обувь,
разные вещи. Книжная торговля здесь довольно значительна; лавок много; главная из них, Робертсона, помещается на большой улице. Здесь есть своя самостоятельная литература. Я видел много периодических изданий, альманахов,
стихи и прозу, карты и гравюры и купил некоторые изданные здесь сочинения собственно о Капской колонии. В книжных лавках продаются и все письменные принадлежности.
За обедом один из нежнейших по голосу и по занятиям славянофилов, человек красного православия, разгоряченный, вероятно, тостами за черногорского владыку, за
разных великих босняков, чехов и словаков, импровизировал
стихи, в которых было следующее, не вовсе христианское выражение.
К. Аксаков с негодованием отвечал ему тоже
стихами, резко клеймя злые нападки и называя «Не нашими»
разных славян, во Христе бозе нашем жандармствующих.
В полку они привыкли к некоторым замашкам откровенности, затвердили
разные сентенции о неприкосновенности чести, о благородстве, язвительные насмешки над писарями. Младшие из них читали Марлинского и Загоскина, знают на память начало «Кавказского пленника», «Войнаровского» и часто повторяют затверженные
стихи. Например, иные говорят всякий раз, заставая человека курящим...
Давно уже у меня выработалась особая привычка: вечером, когда все в доме
стихало и я ложился в постель, — перед тем как заснуть, на границе забытья, в сумерках сознания и дремоты, — я давал волю воображению и засыпал среди
разных фантазий и приключений.
— Он-то!.. Он и тут вон влюблен в одну молоденькую девочку: она теперь чистенькая, конечно, но, разумеется, того только и ждет, чтобы ее кто-нибудь взял на содержание, а он ей, вместо того, Шекспира толкует и
стихи разные читает. Глупо это, по-моему.
Пусть их связывает восьмилетняя корпусная дружба (оба оставались на второй год, хотя и в
разных классах), но Жданов весь какой-то земной, деревянный, грубоватый, много ест, много пьет, терпеть не может описаний природы, смеется над
стихами, любит рассказывать похабные анекдоты.
Несмотря на то, что воздух был
тих, свеча плыла и огонь метался в
разные стороны, освещая то столбик крылечка, то стол и посуду, то белую, стриженую голову старика.
— Эту пьесу следует запретить. Довольно уж
разной нигилятины и своей, а то еще переводная!.. Да там прямо призыв к бунту!.. Играла прекрасно… Ну да только и она все-таки с душком, читает на вечеринках запрещенные
стихи, Некрасова читает!..
— Представь себе, мой друг! а я тебя все принимал за вице-губернатора, да и думаю: что это у него как будто бы вдруг стало совсем другое ли-цо?.. У того, знаешь, было лицо такое о-са-нистое, умное. Не-о-бык-новенно умный был человек и все
стихи со-чи-нял на
разные случаи. Немного, этак сбоку, на бубнового короля был похож…
Чтобы из села Палицына кратчайшим путем достигнуть этой уединенной пещеры, должно бы было переплыть реку и версты две идти болотистой долиной, усеянной кочками, ветловыми кустами и покрытой высоким камышом; только некоторые из окрестных жителей умели по
разным приметам пробираться чрез это опасное место, где коварная зелень мхов обманывает неопытного путника, и высокий тростник скрывает ямы и тину; болото оканчивается холмом, через который прежде вела тропинка и, спустясь с него, поворачивала по косогору в густой и мрачный лес; на опушке столетние липы как стражи, казалось, простирали огромные ветви, чтоб заслонить дорогу, казалось, на узорах их сморщенной коры был написан адскими буквами этот известный
стих Данте: Lasciate ogni speranza voi ch'entrate!
Открывалась книжка обыкновенно
стихами; потом следовала какая-нибудь статья в прозе, затем очень часто письмо к издателям; далее опять
стихи и проза, проза и
стихи. В средине книжки помещались обыкновенно «Записки о российской истории»; к концу относились «Были и небылицы». Каждая статья обыкновенно отмечалась особым нумером, как ныне главы в бесконечных английских романах, и число статей этих в
разных книжках было весьма неодинаково. В первой их 33, в V — 11, в X — 17, в XV — 7, в XVI — 12 (41).
«Собеседник любителей российского слова, содержащий
разные сочинения в
стихах и прозе некоторых российских писателей» начался в 1783 году «по желанию Академии наук директора, ее сиятельства Е. Р.
— Есть такой
стих секретный, — кто его знает, тот все может исделать, — это
стих на счастье! Только — весь его никому, покамест, не надо знать — все слова розданы по отдельным,
разным лицам, рассеяны, до срока, по всей земле. Так — понимаешь — надобно слова эти все собрать, составить весь
стих…
Глядя на это движение-деяние, я вспоминаю, что где-то, по запутанным дорогам великой неустроенной земли, не спеша, одиноко шагает «проходящий» человек Осип Шатунов и, присматриваясь ко всему недоверчивыми глазами, чутко слушает
разные слова — не сойдутся ли они в «
стих на всеобщее счастье»?
Будочник прислушивался. В темноте с
разных сторон, на
разные голоса стучали трещотки, лаяли собаки. Темнота кипела звуками… Сомнения будочника исчезали. Огонек в окне угасал, и будка становилась явно нейтральным местом по отношению ко всему, что происходило под покровом ночи… Трещотки постепенно тоже
стихали… Успокаивались собаки… Ночные промышленники спокойно выходили «на работу»…
— Я вас знаю?.. кто вас знает? Чужая душа — темный лес, а товар лицом показывается. Я знаю, что вы читаете немецкие
стихи с большим чувством и даже со слезами на глазах; я знаю, что на стенах своей квартиры вы развесили
разные географические карты; я знаю, что вы содержите свою персону в опрятности; это я знаю… а больше я ничего не знаю…
А он закатит какому-нибудь архипастырю страниц восемь, да с текстами
разными, да и тексты-то подбирал не такие, что «рука дающего не оскудеет» или «просите, и дастся вам», а, например, из «Премудростей сына Сирахова», из пророка Варуха, да еще в скобках обозначит: глава такая-то,
стих такой-то.
В этот же раз, покуда не совсем опьянел, Яковлев рассказал нам, что он знаком с Державиным и ходит к нему читать или декламировать его оды; что Державин, слушая их, приходит в восторг и делает
разные жесты и что один раз, когда Яковлев, читая оду «Бог», произнес
стих...
Немедленно принялся он за изучение просодии, нашел там определение
разных размеров, какими пишутся
стихи, нашел правила, как пользоваться этими размерами, и механизм
стиха стал для него уже делом довольно простым и легким.
Но теперь он уже менее интересовался романами и другими сочинениями для легкого чтения, а более полюбил науку и дельные книги, особенно исторические. Только
стихи по-прежнему привлекали его внимание, хотя он уже и не нуждался теперь в образцах для подражания, открывши свой особенный род, в котором был совершенно самостоятельным и решительно не имел соперников… Как видно из его писем, книги и журналы присылались ему
разными литераторами и в Воронеж, и он всегда с восхищением принимал такие подарки.
Толпа и уличная жизнь, шум, движение, новость предметов, новость положения — вся эта мелочная жизнь и обыденная дребедень, так давно наскучившая деловому и занятому петербургскому человеку, бесплодно, но хлопотливо всю жизнь свою отыскивающему средств умириться,
стихнуть и успокоиться где-нибудь в теплом гнезде, добытом трудом, пóтом и
разными другими средствами, — вся эта пошлая проза и скука возбудила в нем, напротив, какое-то тихо-радостное, светлое ощущение.
Бальзаминов. Я больше все чувствительными
стихами занимаюсь, которые выражают любовь-с и
разные страдания. А то много ведь
стихов написано теперь и таких, которые ничего не выражают; так те для меня неинтересны-с.
Мартынов с смехом рассказал мне об их собраниях, о пении непонятных
стихов и о
разных церемониях и испытаниях, с которыми принимают они новых членов.
Я прибегал к
разным хитростям: предлагал какое-нибудь сомнение, притворялся не понимающим некоторых намеков, лгал на себя или на других, будто бы считающих такие-то стихотворения самыми лучшими, или, напротив, самыми слабыми, иногда читал его
стихи наизусть в подтверждение собственных мыслей, нравственных убеждений или сочувствия к красотам природы.
Евпраксию», «Аталибу, или Покорение Перу», «Сумбеку (кажется, так), или Покорение Казани» и проч. и сверх того два огромные тома в лист
разных мелких его сочинений в
стихах и прозе, состоявшие из басен, картин, нравственных изречений, всякого рода надписей, эпитафий, эпиграмм и мадригалов: все это перечитал я по нескольку раз.
В ту"историческую"зиму едва ли не в одном движении по воскресным школам сказался пульс либерального Петербурга… да и оно должно было
стихнуть после
разных полицейских репрессий.
По университетскому учению он был"естественник", но потом, сделавшись драматургом и критиком, отличался большой начитанностью, выучился по-английски, знал хорошо Шекспира, щеголял обширной памятью, особенно на
стихи, вообще выдавался своей литературностью, но и тогда уже было в нем что-то неуравновешенное, угловатое, какая-то смесь идеализма с
разными охранительными вожделениями.
И много раз в
разных местах дневника нахожу я это проявление ужаса перед ждущею человека старостью. То же и в
стихах тогдашних. Например...
Была такая хрестоматия Ходобая и Виноградова, — с
разными отрывками и рассказцами для перевода с латинского на русский и с русского на латинский. Попался мне там один рассказец: «Геркулес на распутьи». И вдруг вздумалось мне переложить его в
стихи.
В самом деле, маленькие пастухи обоего пола, топорщась в кружок около разложенных огней, едва светящихся в тумане, беззаботно перекликались по рощам песнями своими, как ночные соловьи; в одном месте пели
стих, в другом продолжали другой, так далее, и вдруг в
разных местах соединяли голоса свои в один дружный хорный припев: «Лиго!
Если б ты знал, болотный и бездушный город, сколько горечи накопляется в сердце только от тебя, от твоих улиц, от твоей мглы, от твоей особой, безнадежной скуки, от
разных уродов Невского проспекта, французского театра и тоскливых гостиных! Почему я не могу писать
стихов?! Как бы я тебя отблагодарила на прощанье! Ты засасываешь женщину в свою пошлую порядочность, в эту кретинизирующую атмосферу визитов, обезьянства, коньков, шпор, усов, белых галстуков, модного ханжества и потаенного, гнусного разврата.
За обедом Кротков говорил все об еде. Рассказывал
разные кушанья. Точно будто другого и разговора нет. Русской кухни он не любит. Обычай есть пирожки считает нелепым; но зато одобряет водку перед обедом. И все это без всяких ученых объяснений, а так, просто."Нашел, мол,
стих говорить об еде — поговорим об еде".
При малолетстве Глаши и Милочки эти поздравления производились с несравненно большею торжественностью: Глашу и Милочку он, во время оно, заставлял выучивать небольшие
стихи, и девочки, выступая перед пестуном своим, читали благодетелям
разные торжественные оды и сонеты; но книжка, из которой почерпались эти вирши, истлела от времени и слез, пролитых на нее двумя девочками, а Ахилла-дьякон хоть и взялся выучить Малвошку к рождеству хорошим
стихам и даже держал его у себя для этого целые сутки, но, как известно из книги отца Савелия, выучил ребенка таким
стихам, что благодаря им Пизонский мог потерять всякое доброе о себе мнение и прослыть самым грубым насмешником.